теория - вся

1. Предмет и функции философии.

Философия- 1) теоретический уровень мировоззрения, осмысляющее содержание и способы достижения обобщенных знаний о действит-сти, а также принципы и идеалы, определяющие цели, средства и хар-р деят-сти людей. 2) система знаний о мире как целом- ест общие законы, управляющие миром как целым, это метазнания, которые есть сверху. 3) это искусство правильной жизни, идея гармонии. 4) осмысление исторически меняющегося отношения «человек-мир», где и человек, и мир являются пустыми понятиями, которые пополняеются новым содержанием.

Функции:

1.       Выявление универсалий культуры. (наиболее общих идей, представлений, форм опыта, на которых базируется человеческое существование, н-р слова, которыми мы пользуемся кажд день-стол, стул и философские слова-сущее, бытие )

2.       Критическая. Связана с разрушением предрассудков, догм ,стереотипов мышления (никакая другая форма мышления не выполняет эту функцию, философ идет до конца своих сомнений)

3.       Интегративная. (интеграцио-согласование)-заключается в согласовании всех форм человеческого опыта: практический,теоретический,ценностный

4.       Личностные задачи выполняет только философия(или имеет личностный смысл)Ф.-способ самосознания человека (Мамардашвили)

5.       мировоззренческая - с помощью философии у человека формируется мировоззрение.

       6.    прогностическая - философия анализирует соц. происш. и предсказывает всякую

       7.    аксиологическая – соц., нравственные, эстетические ценности.

       8.   методологическая – применение определенных методов, позволяющих получить         определенные знания.

2. Области философского знания. Философия и другие области культуры.

Структура современной философии. Можно ли поделить целове? Нет,а то уже будет нецелое. То,что отделилось-не части,а грани.

-онтология-философское учение о бытии

-гносеология-… о познании

- философская антропология- о человеке

-социальная ф.-об обществе

-аксиология-о ценности

-праксиология- о практике

-логика- учение о законах и принципах мышления

-Этика – учение о нравственности, морали

-Эстетика- учение о красоте, прекрасном, о законах и принципах красоты. Сфера чел. переживаний.

Специфика философии:

• Взгляды философов не подвергаются экспериментальной проверке( из-за этических соображений)

• В философии нет прогресса

• В философии существуют вечные вопросы пока существует мыслящий человек, а наука не возвращается к старому я; Любой философ отражает свое мировоззрение;

• Философия плюорестична (Плюрализм— философская позиция, согласно которой существует множество различных равноправных, независимых и несводимых друг к другу форм знания и методологий познания либо форм бытия (онтологический плюрализм).

•Одного языка, понятного всем философам, нет.

Мб категории психологии: философские категории-это предельно общие философские понятия:сознание, материя,пространство и время.

3. Пространство и время как философские понятия.

Время для мифологического и первобытного человека имеет циклическую или круговую форму. Здесь нет идентичности повторения. первобытный человек не ведет счета времени, не знает, сколькое ему лет, прошедший год уходит в прошлое. для него есть только 1 прошлый год,который состоит из всего прошедшего времени. в НГ можно делать все,т.к. старое время уже кончилось, а новое еще не началось.

 С формированием крупный горных цивилизаций возникает представление и линейном времени, возникают летописи, превращаются в историческое описание. В иудо-христианской культуре возникает представление о времени,которое имеет начало и конец. В какой то момент мир был сотворен и будет уничтожен.

В новое время история-это прогрессивное развитие знания и культуры. Такая система с 17 в.,все движется в сторону прогресса-завтра будет лучше чем вчера. мировые войны пошатнули веру в прогресс.

По аристотелю (первый создаетель 1 научной теории строения пространства и времени)

Пространство делится на надлунный (господствует современное круговое движение) и подлунный мир ( господствует несовершенное прямолинейное движение)

По нему: существует небесная и земная механика: если что то просчитать, то оно также повторится

Новое время- ньютон создает представление о едином универсальном пространстве

Помимо физических форм пространства и времени существуют их биологические и социальные формы

В наиболее отчетливой форме представления о пространстве и о времени сложились в виде 2-х противоположных концепций:

- Концепция Демокрита - Ньютона (субстанционная) Время и пространство есть самостоятельные сущности, существующие наряду с материей и независимо от ее. Отношение между ними как между самостоятельными субстанциями.Независимость свойств пространства и времени от протекающих в них мат процессов.

- Концепция Аристотеля - Лейбница (релятивистская) Пространство и время не сами сущности, а суть системы отношений, которые образуют между собой материальные объекты. Вне системы взаимодействий пространство и время не существуют.

Демокрит (античн): пространство оттождествляется с пустотой, считается абсолютным и вечным, его св-во однородно. Галилей : время однородно и необратимо.

Ньютон: «Пространство - есть вместилище для тел»

С точки зрения вторых, пространство и время проявляются лишь в отношении к другим телам и их характеристика зависит от состояния материальных тел.

Пространство — это совокупность отношений, выражающих координацию материальных объектов, их расположение друг относительно друга и относительную величину.

Время — совокупность отношений, выражающих координацию сменяющих друг друга состояний (явлений), их последовательность и длительность.

между ними существуют различия, а так же есть общие свойства.

Общим свойством, 1, является их объективность, такая же, как и объективность материи.

2, в силу вечности существования материи, вечны пространство и время.

3 является их бесконечность и безграничность.

4, пространство и время обладают свойствами абсолютности и относительности.

5 Важным свойством является и то, что они непрерывны и в то же время дискретны(дробны). =>Время и пространство внутренне противоречивы.

Из различий пространство симметрично, а время асимметрично.

4. Социо-культурные предпосылки возникновения греческой философии.

Мифогенная концепция полагает,что Ф. возникает  из мифа путем его рационализации. Сначала был хаос, потом земля, потом хронос

Помимо мифологии существуют определенные соц.-культуурные предпосылки возникновения философии. –в 6-5 вв. до н.э. в древней греции, индии, китае

Основной культурной пердпосылкой возникновения греч.философии является открытость греческой культуры. (закрытого типа-китайская)

Греч.культура-морская, они взаимодействовали с близлежащими странами-средиземноморье.древние греки были даже пиратами,поэтоум они смелые, рисковые в выдвижении идей. Взаимодействовали с вавилоном,египтом.

Заимствовали вавилонскую математику, египетскую астрономию и переработали

Во всех средиземноморских культурах кроме древней греции знание имело приблизительный и бездоказательный характер. Научные знания имели также кастовый характер. В древней греции знания приобрели точный и доказательный характер,причиной стремления найти точность является боязнь хаоса,им страшна неопределенность. в силу объяснительного характера знания становятся доступными для каждого человека. Основной политической предпосылкой возникновения греческой науки и философии является демократическое устройство греческого полиса.

Агора-площадь для народных собраний,где кажд гражданин мог высказаться. На агоре в древней греции формируются механизмы аргументации и доказательства своего мнения,такое политическое устройство влияет на способ мышления.

Логика- наука, которая позволяет людям показать что ты мыслишь правильно

На агоре возникла риторика-умение красиво и убедительно говорить. Мб греческая демократия привела к образованию науки. Они занимались этим из страсти к познанию, без практического применения.

5. Необходимость и случайность. Проблема свободы.

Детерминизм- философское учение о соотношении необходимости и случайности о причинно-следственной обусловленности явлений о роли и месте человеческой свободы. 

Рок- (ананке) правилокоторому подчиняются абсолютно все-вещи боги..

Демокрит: «мир состоит из атомов они движутся по определенным и необходимым траекториям.( Движение атома предсказуемо по законам физики.) в мире существует только необходимость, представление случайности возникает лишь в силу ограниченности разума человека»=чему быть, того не миновать

Эпикур: «атомы порой переживают случайные отклонения. Случайность на то и случайность,чтобы была свобода. Однако на самом деле случайность не свобода, если бы во всем мире была случайность,ничего хорошего из этого бы не вышло.

Свобода-на стыке случайности и необходимости

Проблема средневековой философии6вопрос о свободе человеской воли. Каждый человек свободен,от него зависит куда он попадет-в рай или ад

М.Лютер Кинг-протестант,все предназначено,предопределено-это ограничивающая религия.

Вопрсы христианства и свободы-новое время лаплас развил идеи демокрита-концепция жесткого детерминизма, отрицание свободы и случайности, т.к. Лаплас живет в новое время, он физик.

Против Канта: мы никогда не знаем достоверно, есть ли этот всемогущий разум, т.е. не можем согласиться с демокритом, но также и не все случайно.. невозможно доказать абсолютность необходимости или случайности, в человеческой жизни существует выбор- это и есть свобода.

В современной философии свобода рассматривается как фундаментальные факты человеческого бытия.свобода-есть сущность челвека,

Жан поль сартр: экзистенцивлит-человек,обращенный в будущее, проект самого себя. Человек сам творит себя, ничего не предначертано, человек-пустая возможность быть всем. Выбор связан с ответственностью человека.

6. Формационная концепция истории Маркса.

Формы общественного бытия определяют формы общественного сознания.

Общественное бытие-способ воспроизводства материальной жизни. Люди вступают в отношения-отношения производства. Общ. Бытие в первую очередь экономическая структура. Формы общественного сознания-религия, мораль, наука, искусство и др.

Экономические отношения первичны и создают формы общественного сознания. Н-р. Наука, любое научное открытие или изобретение происходит лишь в силу исторической необходимости.(одно и то же изобретение в одно время но разными людьми) эти изобретения были необходимы  в тот момент обществу

Ньютон и Лейбниц-спор за первенство- открытие бесконечно малых частиц. Они пришли к открытию частиц независимо др. от друга, использовали различные методы. Науку приводит в движение практика. Экономика заставялет двигаться сознания в определенном направлении. Искусство и религия также зависят от экономики-по марксу. В дальнейшем марксизм преесмотрел отношения практики и сознания. Стало ясно,что не только практика оказ. влияние на сознание, но и сознание воздействует на практику.

Идея формации: практика: 1)производительная сила- весь наличный уровень технологий, которым обладает общество в определен. историч. Эпоху –развивается постоянно и постепенно 2) производственные отношения – способ воспроизводства материальных отношений-развиваются сначала своеобразно. скачок характеризуется марксом как революцияю существует неск. Типов производственных отношений –типы формаций: первобытно общинная,рабовладельческая, феодальная, буржуазная(капиталистическая), социалистическая (коммунистическая)- маркс не ращделяет последнее, т.к. революция произошла, а коммунизма не наступилоèсоциализм-переходный период.все общества рано или поздно проходят эти стадии.

Достоинства марксизма-в качестве принципа периодизации историч процесса маркс выбирает способ экономич.отношений.

Недостатки марксизма- упрощенное понимание логики истории.не учитывает культурное разнообразие.

-проблемы при анализе реальной истории-не все старны проходят 5 этапов, напр.  вРосии не было рабовладельч. Общетсва.

7.Формационная концепция истории Шпенглера.

Цивилизационная концепция. Отрицание истории. Необходитмость изучать каждую отдельную культуру. Альтренатива концепции маркса. Каждая культура автономна и не может передавать свои достижения другой культуре. «закат европы» Книга шпенглера, его взгляды на историю. Люди доверяли науке, верили, что она ведет к истине.

Недостаток концепции Ш. в том, что принцип выделения отдельных культур во многом субъективен.

ТОйнби расширяет количество культур до 30, у Шпенглера-9=> недостаток Тойнби: разграничение культур. Что есть культура, а что –вариация? Кажд культура в какой то момент сталкиватся с вызовом. Если не справляется с вызовом- стагнирует, живет, практически не развиваясь, вполне вероятно, что умрет.

8. Концепция постиндустриализма.

ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО совр. об-во. Концепция П. о. была разработана амер. социологом Беллом. Два осн. варианта: - либеральное, опирающееся на амер. модель капиталистического развития (Белл, Тоффлер), - радикальное, основывающееся на европейской модели.

 В основе концепции П. о. лежит разделение всего обществ. развития на три этапа: доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное. В доиндустриальном об-ве определяющим являлась сельскохозяйственная сфера, с церковью и армией как гл. ин-тами об-ва; в индустриальном об-ве — промышленность, с корпорацией и фирмой во главе; в П. о.— теоретические знания, с ун-том как гл. местом его производства и сосредоточения. Переход от индустриального к постиндустриальному об-ву определяется рядом факторов: - изменением от товаропроизводящей к обслуживающей экономике, превосходство сферы услуг над сферой производства Ст. зр. представителей концепции, возникновение П. о. связано прежде всего с изменениями, происходящими в социальной структуре об-ва, т. е. изменениями в экономике и профессиональной системе, обусловленными новой ролью науки и техники. В П. о утверждает Белл, исчезает класс капиталистов, а его место занимает новая правящая элита, обладающая высоким уровнем образования и знания. Собственность теряет свое значение, решающим становится уровень образования и знания. В отличие от индустриального об-ва, где осн. конфликт между трудом и капиталом . Ключевая форма деятельности - потребление.

9. Классическая концепция истины. Понятия верификации и фальсификации.

Создатель- Аристотель. Истина-соотвествие высказывания и реальности.

 В рамках классич. Концепции истины формиурется представление об абсолютной и относителньой истине. Абсолютная- никогда не достижимый идеал совершенного знания.

Относительная –то реальное знание, которым обладает человек.

В новейшее время формульировка классич. истины изменяется и уточняется.

Истина начинает пониматься как соотвествие теориии факта.

+ достоинства: очевидность, простота, возможность использования данной теории в научном знании.

-недостатки: неопределенность факта, зависимость фактаот способа его толкования

Верификация – (Рассел) процедура проверки истинности теорий, путем выведения из нее проверяемых средств.

Фальсификация (Поппер) процедуры проверки истинности знания путем попытки его опровержения.

10. Неклассические концепции истины.

Когерентная концепция истины («связь» с латыни) . В основании когерентной теории истины лежит восходящая к Античности (Парменид, элеаты, Аристотель) философская идея о том, что только непротиворечивое и согласованное знание может быть знанием о реальности, противоречивое же знание ничего не описывает и не объясняет. Поэтому истинность каждого отдельного фрагмента знания (предложения, теории, гипотезы и т. п.) может быть удостоверена его принадлежностью к непротиворечивой и согласованной системе.

1 истина-внутрення согласованность знания

2 Истина-соотвествие положения одной теории и положения других теорий в одной области знаний

Отстутсвие противоречий в толковании, фактов.

Игнорирование оптыа как источник знания.

Практическая концепция истины –Джеймс Дьюи

1 Истина-практическая ценность

2 –Истина-любая теория (знания), еоторые помогают нам в решении наших практических проблем.

Этапы существования истины:

-Решение проблемной ситуации

-действие по привычке

-проблемная ситуация

*по мнению амерканских прагматистов истина не единственна, а множественна,т.к. как правило существует не один, а множество вариантво решения проблемной ситуации. Простота и ориентация на практику

Договорная (Пуанкаре)конвенционалисты-результат договова между людьми

Онтологическая (хайдегер и флоренский)

Истина- непосредственно бытие явлений или вещей. Правда понимается как субъективная истина.истину в отличие от правду можно доказать.

Ложь-намеренно сказааннная неистина

Заблуждения-ненамеренная неистина

Дезинформация-социальный аспект лжи.цель-ввести в заблуждения массы людей.

11. Сознание и бессознательное.

Сознание не является единственным уровнем, на котором представлены психические процессы, свойства и состояния человека, и далеко не все, что воспринимается и управляет поведением человека, актуально осознается им. Кроме сознания у человека есть и бессознательное. Это — те явления, процессы, свойства и состояния, которые по своему действию на поведение похожи на осознаваемые психические, неактуально человеком не рефлексируются, т. е. не осознаются. Их по традиции, связанной с сознательными процессами, также называют психическими.

Бессознательное начало так или иначе представлено практически во всех психических процессах, свойствах и состояниях человека. Есть бессознательные ощущения, к которым относятся ощущения равновесия, проприоцептивные (мышечные) ощущения. Есть неосознаваемые зрительные и слуховые ощущения, которые вызывают непроизвольные рефлексивные реакции в зрительной и слуховой центральных системах.

Бессознательная память — это та память, которая связана с долговременной и генетической памятью. Это та память, которая управляет мышлением, воображением, вниманием, определяя содержание мыслей человека в данный момент времени, его образы, объекты, на которые направлено внимание. Бессознательное мышление особенно отчетливо выступает в процессе решения человеком творческих задач, а бессознательная речь — это внутренняя речь.

Есть и бессознательная мотивация, влияющая на направленность и характер поступков, многое другое, не осознаваемое человеком в психических процессах, свойствах и состояниях. Бессознательное в личности человека — это те качества, интересы, потребности и т. п., которые человек не осознает у себя, но которые ему присущи и проявляются в разнообразных непроизвольных реакциях, действиях, психических явлениях. Одно из таких явлений — ошибочные действия, оговорки, описки. В основе другой группы бессознательных явлений лежит непроизвольное забывание имен, обещаний, намерений, предметов, событий и другого, что прямо или косвенно связано для человека с неприятными переживаниями. Третья группа бессознательных явлений личностного характера относится, к разряду представлений и связана с восприятием, памятью и воображением: сновидения, грезы, мечты.

Сознание управляет самыми сложными формами поведения, требующими по­стоянного внимания и сознательного контроля, и включается в действие в следующих случаях: (а) когда перед человеком возникают неожиданные, интеллектуально сложные проблемы, не имеющие очевидного решения, (б) когда человеку требуется преодолеть физическое или психологическое сопротивление на пути движения мысли или телесного органа, (в) когда необходимо осознать и найти выход из какой-либо конфликтной ситуации, которая сама собой разрешиться без волевого решения не может, (г) когда человек неожиданно оказывается в ситуации, содержащей в себе потенциальную угрозу для него в случае непринятия немедленных действий.

Третий тип бессознательных явлений — те, о которых говорит 3. Фрейд касающихся личностного бессознательного. Это — желания, мысли, намерения, потребности, вытесненные из сферы человеческого сознания под влиянием цензуры. Каждый из типов бессознательных явлений по-разному связан с поведением человека и его сознательной регуляцией.

12. Исторические формы бытия власти.

Старейшина, вождь, царь, государь, господин, имератор

Основными  формами проявления власти является господство, руководство, управление, организация, контроль.

 Понятия "управление"  и  "руководство"  тесно взаимосвязаны. Это две функции политического властвования.  Смысл руководства  - выработка цели и политической линии, смысл управления - организация поставленных целей.  Руководство - это направляющая  деятельность партий,  других социально-политических организаций, определяющая цели и задачи для субъектов управления. Субъекты, осуществляющие управленческую деятельность ответственны не за постановку цели, а за ее достижение.

Ключевая разновидность власти — власть политическая — обладает колоссальными конструирующими способностями, представляет самый мощный источник развития общества, орудие социальных преобразований и трансформаций. Однако, наряду с созидательными возможностями, политическая форма власти может не только созидать или объединять общество, но и разрушать те или иные социальные порядки

начальные, патриархальные (традиционные) формы политической власти серьезно отличались от ее современных форм. В частности, в политическом пространстве того времени отсутствовали какие-либо посредники между населением и государственными структурами, институт разделения властей или какие-либо иные элементы организации сложной межгрупповой конкуренции.

13. Современные концепции власти.

Власть как категория политической науки определяется неоднозначно, с точки зрения понимания ее сущности и природы. Существуют следующие основные концепции и подходы к определению природы власти.

Концепции      

Теологическая-ученые-богословы)   Власть – это божественное установление, потребность в ней обусловлена «естественной греховностью» человека

Биологическая (Ф. Ницше)      Власть – это механизм обуздания биологической агрессии, заложенной в человеке

Бихевиоризм (торндайк, Ч. Мерриам, Г. Лассуэль)   В основе поступков человека лежит стремление к власти, это доминирующий мотив политической активности

Психоаналитическая (З. Фрейд, К. Хорни)      Власть – это способ господства бессознательного над человеческим сознанием

Структурно-функциональная(Т. Парсонс)       Власть – это отношение неравноправных субъектов, чье поведение обусловлено выполняемыми ролями (например, роль управляющих или управляемых)

Социальная конфликтология (потенциально-волевая) (К. Маркс.) Власть – это господство и подчинение, возможность или способность политического субъекта осуществлять (навязывать) свою волю

Дуалистическая(М. Дюверже)              Власть двойственна: 1) инструмент господства; 2) средство интеграции

Поведенческий подход Природа власти объясняется биологическими и психическими особенностями человека

Социологический подход        Природа власти объясняется через определенную систему социального взаимодействия

Все подходы к определению сущности власти не исключают друг друга, а подчеркивают многозначность этого политического феномена. В современной политологии определяют три важнейших аспекта власти, среди которых основополагающим является директивный:

директивный аспект (власть понимается как господство, обеспечивающее выполнение приказа-директивы);

функциональный аспект (власть понимается как способность и умение реализовать функцию общественного управ-ления);

коммуникативный аспект (власть реализуется через общение, это вид социального взаимодействия)

14. Язык: его роль в человеческой деятельности.

В классической философии язык понимается как инструмент общения. Часто считалось, что язык мешает процессу правильного общения и правильного познания мира.

Гумбольдт ввел понятие внутренней языковой формы-это структура языка, которая определяет способ восприятия как отдельных предметов мира, так и мира в целом.

Язык-это душа народа.

Хайдегер развил идею Гумбольдта и говорил что язык-дом бытия. «мы живем в том мире, который устроен языком».возникла задача понять человека в другом мире,который разговаривает на другом языке.даже встречался с японским философом. Язык осущствляет разбив бытия=разраничениеэамериканский лингвист Сепир и Уор сформулировали концепцию лингвистической относительности. Ее смысл: значение выражения одного языка не могут быть адекватно переведено на другой язык

Семантический пучок значений есть у каждого слова в своем языке. По Сеперу и уору :»перевести одну фразу на другой язык невозможно всецело, т.к. возникает искажение смысла»=полностью адекватный перевод невозможен.

Язык по мнению гумбольдта обладает энергией. Когда энергийность проявляется, появляется реальность=>слово создает реальность

Энергийность языка проявляется в том что он постоянно изменяется.по гумбольдту это словотворчество. С точки зрения современной философии, язык один и множественен.

Настоящее время- человек переходит из одного социального пространства в другое и таким образом,пользуется различными языками.

Бродский сказал : язык управляет нами,использует нас, чтобы жить. Наверено мы управляем письменным языком да.

Во множетсве языков не существует языков прави

разное большое

Колдовство, оракулы и магия у азанде - http://religimira.narod.ru/pra2.html

Догматическое богословие - http://www.e-reading.org.ua/bookreader.php/86085/Losskiii_-_Dogmaticheskoe_bogoslovie.html

Азимов - В начале

В начале сотворил Бог небо и землю.
     4. Самая первая фраза  Библии  утверждает, что  у всего сущего когда-то
было начало.
     Почему бы и нет? Вполне естественно -- все известные нам  объекты имели
свое начало. И вы  и я когда-то родились, а до этого мы не  существовали, по
крайней мере в  том виде,  как сейчас. Повседневные  наблюдения подтверждают
справедливость этого  в отношении  всех  прочих  человеческих особей  и всех
растений и животных  -- словом,  всего живого.  Более того, многие предметы,
что  нас  окружают,-- это  творения человеческих рук, и до того, как все они
обрели свою  форму,  их тоже как  бы не было или  они  были в какой-то  иной
форме.
     Если у всего живого и у рукотворного было начало, напрашивается мысль о
том, что это  правило могло  бы  иметь  универсальный  характер. И  у вещей,
которые  ни "живыми", ни  "рукотворными"  не  назовешь,  тоже могло  бы быть
начало.
     Во  всяком случае, все примитивные попытки  вникнуть  в суть  Вселенной
начинаются с  объяснения  того, как  она  началась.  Это  кажется  настолько
естественным, что, пожалуй, и в древности вряд ли кому могло прийти в голову
поставить под сомнение концепцию  начала  --  при том, что по поводу деталей
бушевали изрядные споры.
     Да и с научной точки зрения начало  имело место не только у Земли, но и
у всей Вселенной.
     Не  значит  ли это,  будто  Библия  и  наука пришли к согласию  в  этом
вопросе?
     Да,  пришли,   но  согласие  это   непринципиальное.  Между  библейским
утверждением  о  начале  всего  сущего  и  научной точкой зрения  на  начало
Вселенной -- огромная  дистанция.  Постараюсь объяснить,  в  чем  тут  дело,
поскольку эта дистанция выявляет все последующие точки соприкосновения между
библейскими  и  научными  воззрениями, а также,  если  на  то пошло,  и  все
последующие точки несоприкосновения.
     Библейские  утверждения   покоятся   на   авторитете.  Коль  скоро  они
воспринимаются   как   вдохновенное   слово   божье,  всякие  доводы   здесь
прекращаются.  Для  разногласий просто  нет  места.  Библейское  утверждение
окончательно и абсолютно на все времена.
     Ученый, напротив, связан обязательствами не  принимать на веру  ничего,
что не было бы подкреплено  приемлемыми доказательствами. Даже если существо
вопроса   кажется   на  первый  взгляд  очевидным,  лучше   все-таки   --  с
доказательствами...
     Доказательство  считается  приемлемым,  если оно наблюдаемо и измеримо,
причем  в такой  мере,  что  субъективное  мнение  исследователя  сведено  к
минимуму. Иными словами,  другие ученые,  повторяющие наблюдения и измерения
другими  инструментами  в  другое  время и в  других местах, должны прийти к
точно  такому  же заключению.  Более того, выводы из  наблюдений и изменений
должны подчиняться определенным правилам логики и законам здравого смысла.
     Подобное доказательство  именуется научным.  В  идеале  оно должно быть
"принудительным".  То  есть люди, изучающие наблюдения и измерения, а  также
выводы,  которые  сделаны  на их  основе, должны чувствовать  принудительную
необходимость  согласиться с выводами,  даже  если  поначалу  они испытывали
сильное сомнение в существе вопроса.
     Мне могут,  конечно, возразить,  что  научное обоснование  --  вовсе не
единственный    путь   к   истине.   Откровение,   интуитивное   постижение,
ослепительное  прозрение и  бесспорный авторитет --  все они ведут  к истине
более прямым и более надежным путем.
     Так-то оно так,  но  ни один из этих "альтернативных" путей к истине не
"принуждает".   Внутреннюю  убежденность  трудно  передать  другому,  просто
воскликнув: "Но я  же уверен в  этом!" -- сомнения собеседника при этом вряд
ли развеются.
     Каким бы ни был авторитет Библии, никогда в истории человечества его не
признавало  безусловное большинство.  И  даже  среди  признававших  бытовало
множество самых различных и исступленных  толкований -- буквально по каждому
пункту.  Чтобы  какое-либо одно толкование вытеснило все остальные, такое не
наблюдалось ни разу.
     Различия в интерпретациях Библии были столь велики, а возможность того,
чтобы  какая-то одна группа толкователей  возобладает над  всеми остальными,
столь мала, что очень часто приходилось прибегать к насилию. Не нужно далеко
ходить  за примерами  -- достаточно вспомнить религиозные войны в Европе или
сожжения еретиков.
     На  долю  науки  тоже выпало немало споров, диспутов,  жаркой полемики.
Ученые  -- те же  люди,  и  научные  идеалы (равно как и все  прочие)  редко
достижимы  на практике. Лишь в результате  неисчислимого количества  споров,
диспутов и дискуссий та или иная сторона брала  верх, и  только  после этого
общее  мнение ученого мира -- принужденное доказательствами  -- склонялось в
требуемую сторону.
     Тем  не  менее  наука  стоит  на  том,  что  в  любой  момент допускает
возникновение новых, более  убедительных доводов, выявление скрытых ошибок и
ложных  допущений, обнажение неожиданных дефектов.  И то, что еще вчера было
"твердым"  выводом,  вдруг  переворачивается  и  превращается  в  еще  более
глубокое и более точное умозаключение.
     Итак, библейское утверждение, будто земля и небо когда-то имели начало,
авторитетно  и  абсолютно,  но  не  обладает принудительной  силой.  Научное
утверждение,  будто  земля и  небо имели  начало, обладает ею,  но вовсе  не
авторитетно  и не  абсолютно. Здесь таится  глубочайшее расхождение позиций,
которое куда более важно, чем внешнее сходство словесных формулировок.
     Но и это сходство исчезнет, как только мы зададим следующий вопрос.
     Предположим,  к примеру, что мы приняли как данность факт существования
начала. Тогда вопрос: когда оно имело место?
     Библия не дает нам  прямого ответа.  В сущности,  во всех  ее книгах не
найдешь ни  единой датировки событий -- там не содержится ничего такого, что
помогло  бы нам привязать эти события к  конкретным временным вехам в рамках
используемой нами хронологической системы.
     Тем не менее вопрос о том, когда произошел акт творения, всегда вызывал
любопытство. Различные толкователи Библии прилагали недюжинные усилия, чтобы
вычислить  эту  дату  --  в  качестве косвенных  доказательств  привлекались
разнообразные  утверждения, содержащиеся в  Писании,-- но так и  не пришли к
единому  мнению.  Например,  среди  еврейских  толкователей  Библии  принято
считать датой творения 7 октября  3761 года до рождества  Христова. С другой
стороны, Джеймс Ашшер, англиканский  архиепископ округа Арма в  Ирландии,  в
1654 году пришел  к выводу, что акт творения имел место  в  9 часов утра  23
октября 4004 года до рождества Христова (расчеты  Ашшера,  сделанные  именно
для этой даты,  и датировки прочих событий обычно приводятся  в постраничных
заголовках Библии короля Якова). Иные  относят эту дату творения  еще дальше
-- в 5509 год до нашей эры.
     У науки есть весомые доказательства того, что Земля --  и вся Солнечная
система вообще --  возникла  около 4,6 миллиарда  лет назад.  А  Вселенная в
целом родилась, по-видимому, около пятнадцати миллиардов лет назад.
     Таким образом, возраст Земли -- "по  науке" -- примерно в 600 тысяч раз
превышает возраст, вычисленный по  Библии, а возраст Вселенной, как минимум,
в два миллиона раз.
     Ясно, что внешнее сходство позиций  Библии и  науки, утверждающих  факт
начала, ровно ни о чем не говорит.
     5.  Первое  деяние  бога,  зафиксированное  в Библии,--  это сотворение
Вселенной.  Но  поскольку бог  вечен,  этому акту  предшествовал  бесконечно
длинный период времени. Чем же  господь занимался в течение этого бесконечно
длинного периода?
     Рассказывают,  что,  когда  сей  вопрос  задали  святому Августину,  он
взревел: "Создавал ад для тех, кто задает подобные вопросы!"
     Давайте отвлечемся от святого Августина  (если,  конечно,  осмелимся) и
задумаемся. Например, бог мог  потратить это время на  создание  бесконечной
иерархии ангелов. Для этой цели  он мог сотворить одну за другой бесконечное
количество вселенных, каждая  -- со  своей  собственной  программой, и тогда
наша  Вселенная явилась  бы просто  заурядным  звеном  в  цепи,  за  которым
последует столь же бесконечная  вереница последующих звеньев. Или, возможно,
бог  вовсе  ничего не  делал  вплоть  до  самого  момента творения  --  лишь
беседовал со своим беспредельным "я".
     Впрочем,  все без исключения ответы лежат в области домыслов, поскольку
никаких  доказательств  той  или иной  точки зрения не  существует.  Нет  ни
научных доказательств, ни библейских свидетельств.
     Но переключимся  на  мир  науки  и  спросим  себя:  какой  облик  имела
Вселенная перед тем, как обрела современный вид, примерно 15  миллиардов лет
назад? Есть  несколько  воззрений  на этот счет.  Возможно, Вселенная  целую
вечность существовала  в виде  чрезвычайно рассеянного состояния  материи  и
энергии, которые  очень медленно  сгустились  в  крохотный  плотный  объект,
"космическое  яйцо", затем  произошел  взрыв  и  образовалась  та Вселенная,
которую мы имеем сейчас. Такая Вселенная  будет вечно расширяться и  в конце
концов снова обретет вид бесконечно рассеянных материи и энергии.
     Есть иная  точка зрения. Возможно,  Вселенная представляет собой череду
расширений и сжатий  --  бесконечную  серию  "космических  яиц",  каждое  из
которых,  взрываясь, рождает Вселенную.  Наша  нынешняя  Вселенная  --  лишь
рядовое звено в бесконечной цепи.
     Наука пока не нашла способа заглянуть во времена, предшествовавшие тому
моменту,   когда  "космическое  яйцо"  взорвалось,  чтобы   образовать  нашу
Вселенную. И Библия,  и наука бессильны сказать что-либо определенное о том,
что происходило до начала.
     Впрочем,  есть  разница.  Библия  никогда  не расскажет нам  этого. Она
достигла своего конечного  состояния  и  попросту не может ничего сказать по
интересующему нас предмету.  Наука же постоянно развивается,  и вполне может
наступить  время, когда  она будет в состоянии прояснить те вопросы, которые
сегодня остаются без ответа.
     6. Бог  сразу же вводится как движущая сила Вселенной Его существование
полагается в Библии  само собой  разумеющимся.  И  действительно,  возникает
соблазн покориться этой "самоочевидности".
     Давайте рассудим:  все живые организмы появляются на свет в  результате
жизнедеятельности родительских живых организмов; если же у всего сущего было
начало -- а  на этом  сходятся  и Библия, и наука,-- то каким образом  тогда
появились на свет первые живые организмы?
     Если начало  действительно  было,  откуда взялись  суша и море,  горы и
долины,  небо и земля, одним словом, естественная природа? Все искусственные
объекты были сотворены человеческим родом,-- а природные кем?
     Обычно эту мысль облекают в следующую форму: "Часы предполагают наличие
часовщика". Поскольку невозможно себе  представить, чтобы часы  появились на
свет самопроизвольно, значит, их  кто-то должен был  сделать.  А как быть со
Вселенной -- предметом куда более сложным?!
     В древности связь между явлениями по аналогии  была  еще более жесткой.
Поскольку человеческие особи,  выдыхая  воздух,  способны производить слабый
ветерок, идущий  из  ноздрей  и  рта,  значит, по аналогии, в  природе ветер
производит тоже какая-то  очень могущественная особь и  тоже выпуская воздух
через ноздри и рот. Если колесница -- распространенное средство передвижения
по суше, то и сверкающая колесница над головой -- это транспортное средство,
с помощью которого солнце передвигается по небу.
     В  мифах любое природное  явление соотносилось с неким человекоподобным
существом,  которое  отправляло  свои   функции   аналогично  тому,  как  их
отправляют люди.  Таким  образом,  в  природе  ничто  не  могло  происходить
самопроизвольно.
     Зачастую  дело  преподносилось   таким   образом,  будто   эти  мириады
специализированных  божеств  то и дело ссорятся друг с другом,  производя во
Вселенной беспорядки.  По мере углубления  знаний  о  мире крепла  тенденция
свести  сонм  богов   к  одному-единственному  божеству,  которое  несло  бы
ответственность за все на свете, управляло бы человечеством, Землей и вообще
Вселенной и  соединяло бы  все сущее в единое гармоническое целое, направляя
его к некой определенной цели.
     Вот  такую сложную картину единобожия и  рисует Библия --  бог  в  ней,
кстати, постоянно вникает во все мелочи им  сотворенного  мира.  Но  даже  в
рамках монотеистической религии народная мысль изобретает мириады ангелов  и
святых,   наделенных   специализированными   функциями:    таким    образом,
определенная форма политеизма (при единственном  высшем монархе)  продолжает
все же существовать.
     Между тем  за последние четыре столетия ученые построили альтернативную
модель Вселенной. Солнце  не  движется по небу --  его  видимое  перемещение
вызвано вращением Земли.  Ветер  вовсе не рождают гигантские  легкие  -- его
существование  объясняется  спонтанным  перемещением  воздуха,  неравномерно
прогретого Солнцем.  Другими  словами, солнце,  движущееся по  небосводу, не
подразумевает  наличие   колесницы,   а  ветер  не   подразумевает   наличие
извергающего воздух рта.
     Картина  естественного  порядка,  царящего на  Земле  и  во  Вселенной,
создавалась буквально  по кусочкам, и  ученым становилось ясно, что  порядок
этот сложился  самопроизвольно  и  непреднамеренно, но  вместе с тем на него
наложены определенные ограничения, именуемые законами природы.
     Чем дальше, тем с большим упорством ученые отказываются признавать, что
в работу законов  природы  когда-либо  могла вмешаться  некая  сила, которую
можно было бы определить  как  чудо. Безусловно, такое вмешательство никогда
не наблюдалось,  и  сведения о подобном воздействии,  якобы имевшем  место в
прошлом, все активнее ставились под сомнение.
     Короче   говоря,  с  научной  точки   зрения  Вселенная  представляется
объектом,   слепо   подчиняющимся  собственным  правилам   --  без   всякого
вмешательства или подталкивания со стороны.
     Подобный взгляд оставляет место для допущения, будто бы все-таки именно
бог  изначально  создал  Вселенную  и  он  же  изобрел  законы  природы,  ею
управляющие. С этой точки зрения Вселенную  можно рассматривать как заводную
игрушку,  которую  бог  когда-то  завел  раз  и навсегда;  с  тех  пор  этот
сложнейший  механизм  крутится,  истрачивая  завод,  но  не  требуя  никаких
дополнительных усилий.
     Если так,  то данное допущение  сводит вмешательство бога к  минимуму и
наталкивает на мысль: а нужен ли он вообще?
     До  сих пор ученые не обнаружили никаких свидетельств, которые намекали
бы на то, что  механизм  Вселенной требует "завода"  со  стороны божества. С
другой стороны,  ученые  не  обнаружили никаких  свидетельств, которые  ясно
указывали бы на то, что божества не существует.
     Раз  ученые  не доказали  ни  факта  существования  бога,  ни факта его
отсутствия, то дает ли нам  наука право подходить к этому вопросу с  позиций
веры?
     Вовсе  нет.  Неразумно требовать доказательств отрицательного ответа  и
отсутствием  таких  доказательств  обосновывать правильность  положительного
ответа.  В  конце  концов,  если  наука не  смогла  доказать,  что  бога  не
существует,  то она не  доказала и того,  что не существует  Зевса, Мардука,
Тота  или любого  из  множества  богов,  выдвинутых  на  историческую  арену
мифотворцами. Пусть мы  не в состоянии доказать,  что чего-то не существует,
но если эту несостоятельность считать доказательством существования чего-то,
то мы должны прийти к заключению, что существуют все боги сразу.
     И  все-таки  остается последний  занудный  вопрос:  "Но откуда  же  все
взялось? С чего началась Вселенная?"
     Если кто-либо  попытается  ответить следующим  образом: "Вселенная была
всегда, она вечна", то он неизбежно столкнется с научной концепцией вечности
и  рано или поздно в нем вспыхнет неодолимое желание признать,  что у  всего
сущего когда-то должно быть начало.
     В  полном изнеможении он воскликнет: "Вселенную создал бог!" По крайней
мере, это хоть какая-то точка отсчета.
     А затем мы  обнаруживаем, что избежали проблемы вечности  лишь за  счет
того,  что...  приняли вечность  за  аксиому. Ведь теперь мы даже  не вправе
спросить: "Кто  создал  бога?" Сам вопрос  кощунствен. По  определению,  бог
вечен.
     Теперь, если мы  никак не можем отделаться от вечности,  стоит обратить
внимание на  то, что у  науки есть  определенное преимущество: поскольку она
живет исключительно наблюдениями и измерениями, ей легче выбрать  не бога, а
какую-нибудь  такую вечность,  которую можно,  по  крайней мере, наблюдать и
измерять, например самое Вселенную.
     Концепция вечной  Вселенной привносит  огромное количество  трудностей,
иные  из  них  явно непреодолимы (по крайней  мере,  на  современном  уровне
научных знаний),  но ученых трудности не пугают --  они лишь обостряют игру.
Если бы все трудности вдруг исчезли, а на все вопросы нашлись ответы, партия
науки была бы проиграна (ученые надеются, что этого не произойдет никогда).
     Таким   образом,   здесь   лежит,   возможно,   самое   фундаментальное
противоречие между Библией и наукой. Библия описывает Вселенную, которую бог
создал,  в  которой бог  поддерживает  порядок  и  которой  бог постоянно  и
сокровенным  образом управляет. В  то же время  наука описывает Вселенную, в
которой само существование бога вовсе нет нужды постулировать.
     Кстати, не следует считать, что ученые  все  поголовно  атеисты или что
иные  из них становятся атеистами по необходимости. Существует много ученых,
которые веруют столь же истово, как и неученые. Тем  не менее, эти ученые --
если они действительно  компетентны и считают себя профессионалами -- должны
действовать словно бы на двух уровнях. Как  бы сильно они ни верили в бога в
повседневной  жизни,  при  проведении научных экспериментов  они  не  должны
принимать существование бога  в расчет. Верующие  ученые  никогда не  смогут
разобраться  в  сути какого-нибудь особенно загадочного явления, если  будут
списывать его на вмешательство бога, вдруг приостановившего действие законов
природы.
     7. В этом стихе  под небом понимается  небесный свод, включающий в себя
постоянно присутствующие  объекты  -- солнце, луну, планеты и звезды. Библия
рисует  этот  свод так  же, как его  рисовали вавилоняне (а также  египтяне,
греки  и все прочие народы древности,  по-видимому, без исключения): твердая
полусфера, куполом простирающаяся над Землей.  Эта точка зрения неизменна на
протяжении  всей  Библии.  Так,  в  книге  Откровение  Иоанна  Богослова  --
последней  в  Библии -- конец  неба  описывается  следующим образом: "И небо
скрылось,  свившись  как свиток"  (6:14).  Эта  почти  буквальная  цитата из
Ветхого завета (сравните: Ис. 34:4) ясно дает понять, что, по представлениям
древних, небо было не толще (в сравнении с его протяженностью) пергаментного
листа.
     Между тем с точки  зрения  науки небо -- вовсе  не  свод,  а необъятная
беспредельность  пространства-времени,  в  которую наши телескопы  заглянули
пока лишь на расстояние  десяти  миллиардов световых лет (световой год равен
9,46 триллиона километров).
     8.   В  Библии   "небу   и  земле"   сообщена  совершенно  определенная
геометрическая  форма.  Земля -- плоское, возможно ограниченное  окружностью
пространство, достаточно большое, чтобы вместить все известные царства. Небо
--  полусферический свод, который покоится  на земле.  В соответствии с этим
представлением получается, что люди живут на дне мира, помещенного под полой
полусферой. Вот как это описано в Книге пророка Исаии: "Он есть Тот, Который
восседает над  кругом  земли...  Он распростер небеса, как тонкую  ткань,  и
раскинул их, как шатер для жилья" (40:22).
     Как можно судить по  древним архитектурным сооружениям, небесному своду
требовались  подпорки, иначе  он  мог обрушиться. В  качестве подпорки могли
выступать сверхъестественное существо (древнегреческий  миф  об  Атласе) или
некие технические  структуры. В Библии  есть слова: "Столпы небес дрожат..."
(Иов. 26:11).
     Все это бесконечно  далеко  от  научного  представления,  изображающего
Землю  висящим  в пустоте шаром, который  вертится вокруг  собственной  оси,
обращается вокруг Солнца, принимает участие во вращении Солнца вокруг центра
Галактики  и   окружен  пустой   (в   значительной  степени)  и  практически
безграничной Вселенной.
     

Понимание и текст

БАХТИН МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ (1895-1975)

Текст (письменный и устный) как первичная данность ... всего гуманитарно-филологического мышления (в том числе даже богословского И философского мышления в его истоках). Текст является той непосредственной действительностью (действительностью мысли и переживаний), ИЗ

которой только и мотуг исходить эти дисциплины и это мышление. Где нет текста, там нет и объекта для исследования и мышления.

«Подразумеваемый» текст. Если понимать текст широко — как всякий связный знаковый комплекс, то и искусствоведение (музыковедение, теория и история изобразительных искусств) имеет дело с текстами (произведениями искусства). Мысли о мыслях, переживания переживаний, слова о словах, тексты о текстах. В этом основное отличие наших (гуманитарных) дисциплин от естественных (о природе), хотя абсолютных, непроницаемых границ и здесь нет. Гуманитарная мысль рождается как мысль о чужих мыслях, волеизъявлениях, манифестациях, выражениях, знаках, за которыми стоят проявляющие себя боги (откровение) или люди (законы властителей, заповеди предков, безыменные изречения и загадки и т. п.). Научно точная, так сказать, паспортизация текстов и критика текстов — явления более поздние (это целый переворот в гуманитарном мышлении, рождение недоверия). Первоначально вера, требующая только понимания — истолкования. <...>

За каждым текстом стоит система языка. В тексте ей соответствует все повторенное и воспроизведенное и повторимое и воспроизводимое, все, что может быть дано вне данного текста (данность). Но одновременно каждый текст (как высказывание) является чем-то индивидуальным, единственным и неповторимым, и в этом весь смысл его (его замысел, ради чего он создан). Это то в нем, что имеет отношение к истине, правде, добру, красоте, истории. По отношению к этому моменту все повторимое и воспроизводимое оказывается материалом и средством. Это в какой-то мере выходит за пределы лингвистики и филологии. Этот второй момент (полюс) присущ самому тексту, но раскрывается только в ситуации и в цепи текстов (в речевом общении данной области). Этот полюс связан не с элементами (повторимыми) системы языка (знаков), но с другими текстами (неповторимыми) особыми диалогическими (и диалектическими при отвлечении от автора) отношениями. <...>

Всякий истинно творческий текст всегда есть в какой-то мере свободное и не предопределенное эмпирической необходимостью откровение личности. Поэтому он (в своем свободном ядре) не допускает ни каузального объяснения, ни научного предвидения. Но это, конечно, не исключает внутренней необходимости, внутренней логики свободного ядра текста (без этого он не мог бы быть понят, признан и действен).

Проблема текста в гуманитарных науках. Гуманитарные науки — науки о человеке в его специфике, а не о безгласной вещи и естественном явлении. Человек в его человеческой специфике всегда выражает себя (говорит), то есть создает текст (хотя бы и потенциальный). Там, где человек изучается

вне текста и независимо от него, это уже не гуманитарные науки (анатомия и физиология человека и др.). <...>

Увидеть и понять автора произведения — значит увидеть и понять другое, чужое сознание и его мир, то есть другой субъект («Du»). При объяснении — только одно сознание, один субъект; при понимании — два сознания, два субъекта. К объекту не может быть диалогического отношения, поэтому объяснение лишено диалогических моментов (кроме формально-риторического). Понимание всегда в какой-то мере диалогично.

Различные виды и формы понимания. Понимание языка знаков, то есть понимание (овладение) определенной знаковой системы (например, определенного языка). Понимание произведения на уже известном, то есть уже понятом, языке. Отсутствие на практике резких границ и переходы от одного вида понимания к другому.

Можно ли говорить, что понимание языка как системы бессубъектно и вовсе лишено диалогических моментов? В какой мере можно говорить о субъекте языка как системы? Расшифровка неизвестного языка: подстановка возможных неопределенных говорящих, конструирование возможных высказываний на данном языке.

Понимание любого произведения на хорошо знакомом языке (хотя бы родном) всегда обогащает и наше понимание данного языка как системы.

Текст как субъективное отражение объективного мира, текст — выражение сознания, что-то отражающего. Когда текст становится объектом нашего познания, мы можем говорить об отражении отражения. Понимание текста и есть правильное отражение отражения. Через чужое отражение к отраженному объекту.

Ни одно явление природы не имеет «значения», только знаки (в том числе слова) имеют значения. Поэтому всякое изучение знаков, по какому бы направлению оно дальше ни пошло, обязательно начинается с понимания.

Текст — первичная данность (реальность) и исходная точка всякой гуманитарной дисциплины. Конгломерат разнородных знаний и методов, называемый филологией, лингвистикой, литературоведением, науковедением и т. п. Исходя из текста, они бредут по разным направлениям, выхватывают разнородные куски природы, общественной жизни, психики, истории, объединяют их то каузальными, то смысловыми связями, перемешивают констатации с оценками. От указания на реальный объект необходимо перейти к четкому разграничению предметов научного исследования. Реальный объект— социальный (общественный) человек, гово-

рящий и выражающий себя другими средствами. Можно ли найти к нему _и к его жизни (труду, борьбе и т. п.) какой-либо иной подход, кроме как через созданные или создаваемые им знаковые тексты. Можно ли его наблюдать и изучать как явление природы, как вещь. Физическое действие человека должно быть понято как поступок, но нельзя понять поступка вне его возможного (воссоздаваемого нами) знакового выражения (мотивы, цели, стимулы, степени осознанности и т. п.). Мы как бы заставляем человека говорить (конструируем его важные показания, объяснения, исповеди, признания, доразвиваем возможную или действительную внутреннюю речь и т. п.). Повсюду действительный или возможный текст и его понимание. Исследование становится спрашиванием и беседой, то есть диалогом. Природу мы не спрашиваем, и она нам не отвечает. Мы ставим вопросы себе и определенным образом организуем наблюдение или эксперимент, чтобы получить ответ. Изучая человека, мы повсюду ищем и находим знаки и стараемся понять их значение.

Нас интересуют прежде всего конкретные формы текстов и конкретные условия жизни текстов, их взаимоотношения и взаимодействия. <...>

Отношение автора к изображенному всегда входит в состав образа. Авторское отношение — конститутивный момент образа. Это отношение чрезвычайно сложно. Его недопустимо сводить к прямолинейной оценке.

Узкое понимание диалогизма как спора, полемики, пародии. Это внешне наиболее очевидные, но грубые формы диалогизма. Доверие к чужому слову, благоговейное приятие (авторитетное слово), ученичество, поиски и вынуждение глубинного смысла, согласие, его бесконечные градации и оттенки (но не логические ограничения и не чисто предметные оговорки), наслаивания смысла на смысл, голоса на голос, усиление путем слияния (но не отождествления), сочетание многих голосов (коридор голосов), дополняющее понимание, выход за пределы понимаемого и т. п. Эти особые отношения нельзя свести ни к чисто логическим, ни к чисто предметным. Здесь встречаются целостные позиции, целостные личности (личность не требует экстенсивного раскрытия — она может сказаться в едином звуке, раскрыться в едином слове), именно голоса.

Слово (вообще всякий знак) межиндивидуально. Все сказанное, выраженное находится вне «души» говорящего, не принадлежит только ему. Слово нельзя отдать одному говорящему. У автора (говорящего) свои неотъемлемые права на слово, но свои права есть и у слушателя, свои права У тех, чьи голоса звучат в преднайденном автором слове (ведь ничьих слов ^Нет). Слово — это драма, в которой участвуют три персонажа (это не дуэт,

а трио). Она разыгрывается вне автора, и ее недопустимо интроицировать (интроекция) внутрь автора.

Если мы ничего не ждем от слова, если мы заранее знаем все, что оно может сказать, оно выходит из диалога и овеществляется.

Самообъективация (в лирике, в исповеди и т. п.) как самоотчуждение и в какой-то мере преодоление. Объективируя себя (то есть вынося себя вовне), я получаю возможность подлинно диалогического отношения к себе самому. <...>

К проблеме диалогических отношений. Эти отношения глубоко своеобразны и не могут быть сведены ни к логическим, ни к лингвистическим, ни к психологическим, ни к Механическим или каким-либо другим природным отношениям. Это особый тип смысловых отношений, членами которых могут быть только целые высказывания (или рассматриваемые как целые, или потенциально целые), за которыми стоят (и в которых выражают себя) реальные или потенциальные речевые субъекты, авторы данных высказываний. Реальный диалог (житейская беседа, научная дискуссия, политический спор и т. п.). Отношения между репликами такого диалога являются наиболее внешне наглядным и простым видом диалогических отношений. Но диалогические отношения, конечно, отнюдь не совпадают с отношениями между репликами реального диалога — они гораздо шире, разнообразнее и сложнее. Два высказывания, отдаленные друг от друга и во времени и в пространстве, ничего не знающие друг о друге, при смысловом сопоставлении обнаруживают диалогические отношения, если между ними есть хоть какая-нибудь смысловая конвергенция (хотя бы частичная общность темы, точки зрения и т. п.). Всякий обзор по истории какого-нибудь научного вопроса (самостоятельный или включенный в научный труд по данному вопросу) производит диалогические сопоставления (высказываний, мнений, точек зрения) высказываний и таких ученых, которые ничего друг о друге не знали и знать не могли. Общность проблемы порождает здесь диалогические отношения. В художественной литературе — «диалоги мертвых» (у Лукиана, в XVII веке), в соответствии с литературной спецификой здесь дается вымышленная ситуация встречи в загробном царстве. Противоположный пример — широко используемая в комике ситуация диалога двух глухих, где понятен реальный диалогический контакт, но нет никакого смыслового контакта между репликами (или контакт воображаемый). Нулевые диалогические! отношения. Здесь раскрывается точка зрения третьего в диалоге (не участвующего в диалоге, но его понимающего). Понимание целого высказывания всегда диалогично.

Нельзя, с другой стороны, понимать диалогические отношения упрощенно и односторонне, сводя их к противоречию, борьбе, спору, несогласию. Согласие — одна из важнейших форм диалогических отношений. Согласие очень богато разновидностями и оттенками. Два высказывания, тождественные во всех отношениях («Прекрасная погода!» — «Прекрасная погода!»), если это действительно два высказывания, принадлежащие разным голосам, а не одно, связаны диалогическим отношением согласия. Это определенное диалогическое событие во взаимоотношениях двоих, а не эхо. Ведь согласия могло бы и не быть («Нет, не очень хорошая погода» и

т. п.).

Диалогические отношения, таким образом, гораздо шире диалогической речи в узком смысле. И между глубоко монологическими речевыми произведениями всегда наличны диалогические отношения.

Между языковыми единицами, как бы мы их ни понимали и на каком бы уровне языковой структуры мы их ни брали, не может быть диалогических отношений (фонемы, морфемы, лексемы, предложения и т. п.). Высказывание (как речевое целое) не может быть признано единицей последнего, высшего уровня или яруса языковой структуры (над синтаксисом), ибо оно входит в мир совершенно иных отношений (диалогических), не сопоставимых с лингвистическими отношениями других уровней. (В известном плане возможно только представление целого высказывания со словом). Целое высказывание — это уже не единица языка (и не единица «речевого потока» или «речевой цепи»), а единица речевого общения, имеющая не значение, а смысл (то есть целостный смысл, имеющий отношение к ценности — к истине, красоте и т. п. — и требующий ответного понимания, включающего в себя оценку). Ответное понимание речевого целого всегда носит диалогический характер.

Понимание целых высказываний и диалогических отношений между ними неизбежно носит диалогический характер (в том числе и понимание исследователя-гуманитариста); понимающий (в том числе исследователь) сам становится участником диалога, хотя и на особом уровне (в зависимости от направления понимания или исследования). Аналогия с включением экспериментатора в экспериментальную систему (как ее часть) или наблюдателя в наблюдаемый мир в микрофизике (квантовой теории). У наблюдающего нет позиции вне наблюдаемого мира, и его наблюдение входит как составная часть в наблюдаемый предмет.

Это полностью касается целых высказываний и отношений между ними. Их нельзя понять со стороны. Самое понимание входит как диалогический момент в диалогическую систему и как-то меняет ее тотальный

смысл. Понимающий неизбежно становится третьим в диалоге (конечно, не в буквальном, арифметическом смысле, ибо участников понимаемого диалога кроме третьего может быть неограниченное количество), но диалогическая позиция этого третьего — совершенно особая позиция. <...>

Критерий глубины понимания как один из высших критериев в гуманитарном познании. Слово, если оно только не заведомая ложь, бездонно. Набирать глубину (а не высоту и ширь). <...>

Абсурдность мира

КАМЮ АЛЬБЕР (1913-1960)

Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема — проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить,— значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все

остальное — имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями — второстепенно. <...>

Предметом моего эссе является как раз эта связь между абсурдом и самоубийством, выяснение того, в какой мере самоубийство есть исход абсурда. В принципе для человека, который не жульничает с самим собой, действия регулируются тем, что он считает истинным. В таком случае вера в абсурдность существования должна быть руководством к действию. Правомерен вопрос, поставленный ясно и без ложного пафоса: не следует ли за подобным заключением быстрейший выход из этого смутного состояния? Разумеется, речь, идет о людях, способных жить в согласии с собой.

Уклонение от смерти — третья тема моего эссе — это надежда. Надежда на жизнь иную, которую требуется «заслужить», либо уловки тех, кто живет не для самой жизни, а ради какой-нибудь великой идеи, превосходящей и возвышающей жизнь, наделяющей ее смыслом и предающей ее. <...>

Чувство абсурдности поджидает нас на каждом углу. Это чувство неуловимо в своей скорбной наготе, в тусклом свете своей атмосферы. Заслуживает внимания сама эта неуловимость. <...>

Быть может, нам удастся раскрыть неуловимое чувство абсурдности в различных, но все же родственных мирах умопостижения, искусства жизни и искусства, как такового. Мы начинаем с атмосферы абсурда. Конечной же целью является постижение вселенной абсурда и той установки сознания, которая высвечивает в мире этот неумолимый лик. <...>

О смерти все уже сказано, и приличия требуют сохранять здесь патетический тон. Но что удивительно: все живут так, словно «ничего не знают». Дело в том, что у нас нет опыта смерти. Испытанным, в полном смысле слова, является лишь то, что пережито, осознано. У нас есть опыт смерти других, но это всего лишь суррогат, он поверхностен и не слишком нас убеждает. Меланхолические условности неубедительны. Ужасает математика происходящего. Время страшит нас своей доказательностью, неумолимостью своих расчетов. На все прекрасные рассуждения о душе мы получали от него убедительные доказательства противоположного. В неподвижном теле, которое не отзывается даже на пощечину, души нет. Элементарность и опреденность происходящего составляют содержание абсурдного чувства. В мертвенном свете рока становится очевидной бесполезность любых усилий. Перед лицом кровавой математики, задающей условия нашего существования, никакая.мораль, никакие старания не оправданы a priori.

Обо всем этом уже не раз говорилось. Я ограничусь самой простой

классификацией и укажу лишь на темы, которые само собой разумеются. Они проходят сквозь разговоры. Нет нужды изобретать что-либо заново. Но необходимо удостовериться в их очевидности, чтобы суметь поставить основополагающий вопрос. Повторю еще раз, меня интересуют не столько проявления абсурда, сколько следствия. Если мы удостоверились в фактах, то какими должны быть следствия, куда нам идти? Добровольно умереть или же, несмотря ни на что, надеяться? <...>

В стремлении понять реальность разум удовлетворен лишь в том случае, когда ему удается свести ее к мышлению. Если бы человек мог признать, что и вселенная способна любить его и страдать, он бы смирился. Если бы мышление открыло в изменчивых контурах феноменов вечные отношения, к которым сводились бы сами феномены, а сами отношения резюмировались каким-то единственным принципом, то миф о блаженстве показался бы жалкой подделкой. Ностальгия по Единому, стремление к Абсолюту выражают сущность человеческой драмы. Но из фактического присутствия этой ностальгии еще не следует, что жажда будет утолена. Стоит нам перебраться через пропасть, отделяющую желание от цели, и утверждать вместе с Парменидом реальность Единого (каким бы оно ни было), как мы впадаем в нелепые противоречия. Разум утверждает всеединство, но этим утверждением доказывает существование различия и многообразия, которые пытался преодолеть. <...>

По-своему интеллект также говорит мне об абсурдности мира. Его оппонент, каковым является слепой разум, может сколько угодно претендовать на полную ясность — я жду доказательств и был бы рад получить их. Но, несмотря на вековечные претензии, несмотря на такое множество людей, красноречивых и готовых убедить меня в чем угодно, я знаю, что все доказательства ложны. Для меня нет счастья, если я о нем не знаю. Этот универсальный разум, практический или моральный, этот детерминизм, эти всеобъясняющие категории — тут есть над чем посмеяться честному человеку. Все это не имеет ничего общего с умом, отрицает его глубочайшую суть, состоящую в том, что он порабощен миром. Судьба человека отныне обретает смысл в этой непостижимой и ограниченной вселенной. Над ним возвышается, его окружает иррациональное — и так до конца его дней. Но когда к нему возвращается ясность видения, чувство абсурда высвечивается и уточняется.

Я говорил, что мир абсурден, но это сказано чересчур поспешно. Сам по себе мир просто неразумен, и это все, что о нем можно сказать. Абсурдно столкновение между иррациональностью и исступленным желанием ясности, зов которого отдается в самых глубинах человеческой души. Абсурд

равно зависит и от человека, и от мира. Пока он — единственная связь между ними. Абсурд скрепляет их так прочно, как умеет приковывать одно живое существо к другому только ненависть. Это все, что я могу различить в той безмерной вселенной, где мне выпал жребий жить. <...>

С точки зрения интеллекта я могу сказать, что абсурд не в человеке (если подобная метафора вообще имеет смысл) и не в мире, но в их совместном присутствии. Пока это единственная связь между ними. Если держаться очевидного, то я знаю, чего хочет человек, знаю, что ему предлагает мир, а теперь еще могу сказать, что их объединяет. Нет нужды вести дальнейшие раскопки. Тому, кто ищет, достаточно одной-единствен-ной достоверности. Дело за тем, чтобы вывести из нее все следствия.

Непосредственное следствие есть одновременно и правило метода. Появление этой своеобразной триады не представляет собой неожиданного открытия Америки. Но у нее то общее с данными опыта, что она одновременно бесконечно проста и бесконечно сложна. Первой в этом отношении характеристикой является неделимость: уничтожить один из терминов триады — значит уничтожить всю ее целиком. Помимо человеческого ума нет абсурда. Следовательно, вместе со смертью исчезает и абсурд, как и все остальное. Но абсурда нет и вне мира. На основании данного элементарного критерия я могу считать понятие абсурда существенно важным и полагать его в качестве первой истины. Так возникает первое правило вышеупомянутого метода: если я считаю нечто истинным, я должен его сохранить. Если я намерен решить какую-то проблему, то мое решение не должно уничтожать одну из ее сторон. Абсурд для меня единственная данность. Проблема в том, как выйти из него, а также в том, выводится ли с необходимостью из абсурда самоубийство. Первым, и по сути дела единственным, условием моего исследования является сохранение того, что меня уничтожает, последовательное соблюдение всего того, что я считаю сущностью абсурда. Я определил бы ее как противостояние и непрерывную борьбу. <...>

Еще раз заметим, что предпринятое в данном эссе рассуждение совершенно чуждо наиболее распространенной в наш просвещенный век установке духа: той, что опирается на принцип всеобщей разумности и нацелена на объяснение мира. Нетрудно объяснять мир, если заранее известно, что он объясним. Эта установка сам по себе законна, но не представляет интереса для нашего рассуждения. Мы рассматриваем логику сознания, исходящего из философии, полагающей мир бессмысленным, но в конце концов обнаруживающего в мире и смысл, и основание. Пафоса больше в том случае, когда мы имеем дело с религиозным подходом: это видно хотя

бы по значимости для последнего темы иррационального. Но самым парадоксальным и знаменательным является подход, который придает разумные основания миру, вначале считавшемуся лишенным руководящего принципа. <...>

Итак, я вывожу из абсурда три следствия, каковыми являются мой бунт, моя свобода и моя страсть. Одной лишь игрой сознания я превращаю в правило жизни то, что было приглашением к смерти, и отвергаю самоубийство. Конечно, я понимаю, каким будет глухой отзвук этого решения на протяжении всех последующих дней моей жизни. Но мне остается сказать лишь одно: это неизбежно.

«Миф о Сизифе. Эссе об абсурде». // Сумерки богов. М., 1989. М. 223, 225, 226, 228, 231-233, 235-236, 242-243, 251, 267.

О природе творчества

БЕРДЯЕВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1874-1948)

/. О природе творчества. В Евангелии постоянно говорится о плоде, который должен принести семя, когда оно падает на добрую почву, о талантах, данных человеку, которые должны быть возвращены с приростом. Это Христос прикровенно, в притчах, говорит о творчестве человека, об его творческом призвании. Зарывание даров в землю, т. е. отсутствие творчества, осуждено Христом. Все учение Ап. Павла о различных дарах человека есть учение о творческом призвании человека. Дары даны от Бога, и они указуют на творческое призвание. И дары эти разные, каждый призван к творческому служению согласно особому данному ему дару. Поэтому нельзя сказать, как часто говорят, что в Священном писании, в Евангелии ничего не говорится о творчестве. Говорится, но нужно уметь читать, нужно угадать, чего Бог хочет и ждет от человека. Творчество есть всегда прирост, прибавление, создание нового, не бывшего в мире. И проблема творчества есть проблема о том, возможно ли новое, небывшее. Творчество по самому существу своему есть творчество из ничего. Ничто стало тем-то, небытие стало бытием. Творчество предполагает небытие, подобно тому, как у Гегеля становление предполагает небытие. Творчество, подобно платоновскому Эросу, есть дитя бедности и богатства, ущербности

и избытка сил. Творчество связано с грехом и вместе с тем оно жертвенно. В подлинном творчестве всегда есть катарсис, очищение, освобождение духа от душевно-телесной стихии или одоление душевно-телесной стихии духом. Творчество принципиально отличается от эманации и рождения. В эманации происходит излучение материи и отделение материи. Творчество не есть также перераспределение материи и энергии, как в эволюции. Эволюция не только не есть творчество, она противоположна творчеству. В эволюции ничто новое не создается, а лишь старое перемещается. Эволюция есть необходимость, творчество же есть свобода. Творчество есть величайшая тайна жизни, тайна явления нового, небывшего, ни из чего не выводимого, ни из чего не вытекающего, ни из чего не рождающегося. Творчество предполагает ничто... И этот меон есть тайна изначальной, первичной, домирной, добытийственной свободы в человеке. Тайна творчества и есть тайна свободы. Творчество только и возможно из бездонной свободы, ибо лишь из бездонной свободы возможно создание нового, небывшего. Из чего-то, из бытия нельзя создать нового, небывшего, возможно лишь истечение, рождение, перераспределение. Творчество же есть прорыв из ничего, из небытия, из свободы в бытие и мир. Тайна творчества раскрывается в библейско-христианском мифе о творении мира Богом. Бог сотворил мир из ничего, т. е. свободно и из свободы. Мир не был эманацией Бога, рождением или эволюцией, а творением, т. е. абсолютной новизной, небывшим. Творчество в мире потому только и возможно, что мир сотворен, что есть Творец. И человек, сотворенный Творцом и по его образу и подобию, есть также творец и призван к творчеству. Но творчество имеет сложный состав. Оно предполагает не только свободу, изначальную, меоническую, несотворенную свободу человека, оно предполагает также дары, данные человеку-творцу Богом-Творцом, предполагает мир как арену творчества. Творчество человека предполагает три элемента — элемент свободы благодаря которой только и возможно творчество нового и небывшего, элемент дара и связанного с ним назначения и элемент сотворенного уже мира, в котором и совершается творческий акт и в котором он берет себе материалы. Человек не сам виновник своего дара и своего гения. Он получил его от Бога и потому чувствует себя в руке Божьей, орудием Божьего дела в мире. Нет ничего более смешного и жалкого, как гордиться своим гением. Гордиться еще можно было бы своей святостью, но не своим гением. Поэтому гений чувствует, что он действует как бы не сам, что он одержим Богом, что он есть орудие Божьих свершений и предназначений. Демон Сократа не он сам, а вселившееся в него существо. Творец постоянно чувствует себя одержимым демоном, вселившимся в него гением. Воля к гениальности есть лишь обнаружение через

свободу данного свыше дара. Также человек не может черпать материал для творчества из самого себя, из собственных недр, из ничего. Природа творческого акта брачная, она всегда есть встреча. Материалы творчества черпаются из сотворенного Богом мира. Это мы видим во всех искусствах. Это мы видим во всех изобретениях и открытиях. Это мы видим в творчестве познания, в философии, которая предполагает бытие и сотворенный Богом мир, предметные реальности, без которых мышление происходит в пустоте. Богом дан человеку творческий дар, талант, гений и дан мир, в котором и через который должен совершаться творческий акт. От Бога исходит зов, чтобы человек совершил творческий акт, осуществил свое призвание, и Бог ждет ответа на свой зов. Ответ человека на зов Божий не может целиком слагаться из элементов, данных Богом и от Бога исходящих. Что-то должно исходить и из человека, и это и есть то, что есть творчество по преимуществу, творчество нового и небывшего. Это что-то не есть что-то, а ничто, есть свобода, без которой нет творческого акта. Свобода, ничем не детерминированная, дает ответ на Божий зов к творческому деланию, но она дает этот ответ в соединении с даром, с гением, полученным от Бога при творении, и с материалами, находящимися в сотворенном мире. Творчество человека из ничего нужно понимать в смысле творчества человека из свободы. Во всяком творческом замысле есть элемент первичной свободы человека, ничем не детерминированной, бездонной свободы не от Бога идущей, а к Богу идущей. Зов Божий и обращен к этой бездне и из бездны ждет ответа. Эта бездна свободы есть во всяком творчестве, но творческое созидание так усложнено, что нелегко открыть в нем этот первичный элемент. Творческий акт есть также взаимодействие благодати и свободы, идущих от Бога к человеку и от человека к Богу. И творческий акт можно описывать то по преимуществу в терминах свободы, то по преимуществу в терминах благодати, благодатной одержимости и вдохновения. Но вдохновение невозможно без свободы. Платонизм есть философия неблагоприятная для истолкования творчества, как созидания нового и небывшего. В творчестве есть две разные стороны, два разных акта, и в зависимости от того, на какой стороне творчества мы сосредоточиваемся, мы разно описываем творчество. В творчестве есть внутренняя и внешняя сторона. Есть первоначальный творческий акт, в котором человек как бы стоит перед лицом Божьим, и есть вторичный творческий акт, в котором он как бы стоит перед лицом людей и мира Есть первичная творческая интуиция, творческий замысел художника, когда ему звучит симфония, предстоит живописный образ или образ поэтический, внутреннее, не выраженное еще открытие и изобретение, внутренний творческий акт любви к человеку, тоже ни в чем еще не выраженной. В этом творческом акте человек стоит

перед Богом и не занят еще реализацией в мире и для людей. Если мне дано познание, то познание это прежде всего не есть написанная мною книга и не есть формулированное для людей научное открытие, входящее в круг человеческой культуры. Это есть прежде всего мое внутреннее познание, еще неведомое миру и не выраженное для мира, сокровенное. И это только есть настоящее первородное познание, настоящая моя философия, когда я стою лицом к лицу перед тайной бытия. Потом наступает вторичный творческий акт, связанный с тем, что человек есть существо социальное, реализация продуктов творчества. Пишется книга. И тут является то, что в творчестве называется мастерством, искусством. Первичный творческий акт совсем не является искусством. Искусство вторично, и в нем творческий огонь охлаждается. Всякое искусство подчинено закону, и в нем действует благодать и свобода, как в первичном творческом акте. В реализации продуктов творчества человек уже связан миром, материалами мира, зависит от других людей, он уже отяжелен и охлажден. И всегда есть трагическое несоответствие между творческим горением, творческим огнем, в котором зарождается творческий замысел, интуиция, образ, и холодом законнической реализации творчества Охлаж-денность, потухание огня есть в каждой книге, картине, статуе, добром деле, социальном учреждении. Вероятно, в мире были и есть оставшиеся невыраженными творцы, У которых был внутренний огонь и внутренний творческий акт, но не реализовалось, не создалось продуктов. Между тем как люди называют творчеством создание охлажденных продуктов. И закон классического творчества требует максимальной охлажденности. Творческое горение, творческий взлет всегда направлены на создание ново! жизни, нового бытия, но в результате получаются охлажденные продукты культуры, культурные ценности, книги, картины, учреждения, добрые дела Добрые дела есть ведь также охлаждение творческого огня любви в человеческом сердце, как философская книга есть охлаждение творческого огня познания в человеческом духе. В этом трагедия творчества и граница человеческого творчества. В этом конце есть страшный суд над человече ским творчеством. Внутренний творческий акт в его огненном движении должен был бы выходить из тяжести «мира» и быть «преодолением мира» В своей внешней реализации, в продуктах культуры творческий акт находится во власти «мира» и скован «миром». Но творчество, которое есть огненное движение из бездонной свободы, должно не только восходить но и нисходить, и сообщать людям и миру то, что возникло в творческом прозрении, замысле, образе, подчиняться законам реализации продуктов, мастерства, искусства

Творчество по природе своей гениально. И человек, как творец, сотворен

гениальным существом. Гениальность человека отображает в нем образ Бога-Творца. Гениальность не тождественна гению. Гениальность не означает, что человек имеет огромный дар писать художественные произведения или философские книги, управлять государством или делать открытия и изобретения. Гениальность должна быть отнесена к внутреннему творчеству, а не к нынешней реализации творчества в продуктах. Гениальность есть целостное качество человеческой личности, а не специальный дар, и она свидетельствует о том, что человек прорывается к первоисточнику, что творческий процесс в нем первороден, а не определен социальными наслоениями. Этому может не соответствовать способность реализации, искусство, мастерство. Соединение гениальной натуры и первородного творческого процесса, прорывающегося к первоисточникам, с очень большим даром, талантом реализации творчества в продуктах и образует гения. Но гениальной может быть любовь мужчины кжешцине, матери к ребенку, гениальной может быть забота о ближних, гениальной может быть внутренняя интуиция людей, не выражающаяся ни в каких продуктах, гениальным может быть мучение над вопросом о смысле жизни и искание правды жизни. Святому может быть присуща гениальность в самотворчестве, в превращении себя в совершенную, просиянную тварь, хотя никаких продуктов он может и не создавать. Ложно всякое сравнение людей по их гениальности и даровитости, ибо это есть отрицание индивидуальности. Есть великая печаль и горечь, связанная с творчеством. Творчество есть великая неудача даже в своих самых совершенных продуктах, всегда не соответствующих творческому замыслу. Существует трагический конфликт творчества и личного совершенства. Сила, величие, гениальность творчества совсем непропорциональны степени совершенства, достигнутого человеком. Творец и великий творец может быть гулякой праздным, может быть ничтожнейшим из детей ничтожных мира. Эта проблема была с гениальной остротой поставлена Пушкиным, который сказал самое замечательное о творчестве. Творческий гений ни за что дается человеку, он не связан с религиозным или нравственным усилием человека достигнуть совершенства, преобразить себя. Творчество стоит как бы вне этики закона и вне этики искупления и предполагает иную этику. Творец оправдывается своим творчеством, своим творческим подвигом. И тут мы встречаемся с замечательным нравственным парадоксом. Творец и творчество не заинтересованы в спасении и гибели. Творец в своем творчестве забывает о ^своей личности, о себе, отрекается от себя. Творчество носит напряженно личный характер, и вместе с тем оно есть забвение личности. Творчество всегда предполагает жертву, творчество всегда есть самопреодоление, выход из пределов своего замкнутого личного бытия. Творец забывает о спасении,

он думает о ценностях сверхчеловеческих. Менее всего творчество эгоистично. При эгоцентрической настроенности ничего нельзя сотворить, нельзя отдаться вдохновению и вообразить себе мир лучший. Парадокс в том, что опыт аскетический погружает человека в самого себя, сосредоточивает на собственном совершенстве и спасении, а опыт творческий отрешает человека от самого себя и направляет на высший мир. В творчестве есть своя аскеза и свое самоограничение, но иного рода. То христианское направление, которое предлагает заняться сначала аскезой и достигнуть совершенства, а потом творить, не имеет никакого представления о творчестве. В творчестве есть аскеза, но иного качества, чем аскеза, направленная на личное совершенство и на личное спасение. Никакой аскезой нельзя достигнуть не только гения и таланта, но даже малого дара и способностей. Ибо творческая гениальность не зарабатывается, она дается даром свыше, как благодать. От творца требуется творческое напряжение его первородной свободы, а не аскетический подвиг самоусовершенствования. Если бы Пушкин занялся аскезой и самоспасением, то он, вероятно, перестал бы быть большим поэтом. Творчество связано с несовершенством. И совершенство может быть неблагоприятно для творчества. В этом вся нравственная парадоксальность проблемы творчества.

Когда человек вступил на путь самоусовершенствования, все равно католического, православного, толстовского, иогического, теософического и еще какого-либо, то он может оказаться потерянным для творчества. Творчество предполагает забвение о личном совершенстве и жертву личностью. Путь творчества — героический путь, но это иной путь, чем путь личного совершенствования и спасения. Творчество нужно для Царства Божьего, для дела Божьего в мире, но совсем не нужно для личного спасения. Или если и нужно, то потому лишь, что творец оправдывается творчеством. Творить невозможно при одном непрестанном чувстве греховности и при одном смирении. Творчество означает переход души в иной план бытия. И душа может жить одновременно в разных планах бытия, может быть на высоте и в низинах, может дерзновенно творить и смиренно каяться. Но творчество во всех сферах, и в сфере чисто моральной, ибо есть моральное творчество, говорит о том начале человека, на котором может быть построена иная этика, чем этика закона и этика искупления. Творчество и есть то, что более всего напоминает призвание человека до грехопадения, что в известном смысле стоит «по ту сторону добра и зла». Но так как человеческая природа греховна, то творчество искажается и извращается грехом, и возможно и злое творчество. Только творчество говорит о призвании и назначении человека в мире. Закон ничего не говорит о призвании, этика искупления сама по себе тоже не говорит. И

если Евангелие и Ал. Павел говорят о человеческих дарах и человеческом призвании, то потому лишь, что выходят за пределы тайны искупления греха. Подлинное, бытийственное творчество всегда в Духе, в Духе Святом, ибо только в Духе происходит то соединение благодати и свободы, которое мы видим в творчестве. Но каково же значение творчества в этике? Это значение двояко. Прежде всего, этика должна поставить вопрос о значении всякого творчества, хотя бы творчество это не имело прямого отношения к нравственной жизни. Творчество познавательное или творчество художественное имеет нравственное значение, ибо все, что творит высшие ценности, имеет нравственное значение. И во-вторых, этика должна поставить вопрос о творческом значении нравственного акта. Сама нравственная жизнь, нравственные оценки и деяния носят творческий характер. Этика закона и нормы не понимает еще творческого характера нравственного акта, и потому неизбежен переход к этике творчества, этике истинного призвания и назначения человека. Творчество, творческое отношение ко всей жизни есть не право человека, а долг и обязанность человека. Творческое напряжение есть нравственный императив, и притом во всех сферахжизни. Творческое напряжение в познавательных и художественных актах имеет нравственную ценность. Осуществление истины и красоты есть также и нравственное благо. Но в этике творчества может раскрыться новый конфликт между творчеством совершенных культурных ценностей и творчеством совершенной человеческой личности. Путь творчества также есть путь нравственного и религиозного совершенства, путь осуществления полноты жизни. Столь часто цитируемые слова Гёте: «...сера всякая теория, и вечно зелено древо жизни»,—могут быть перевернуты: «Сера всякая жизнь, и вечно зелено древо теории». И вот что это будет значить. «Теория» есть творчество, есть Платон или Гегель, «жизнь» не может быть серой обыденностью, борьбой за существование, семейными дрязгами, неудачами, разочарованиями и пр. В этом смысле «теория» может носить характер нравственного подъема.

2. Творчески-индивидуальный характер нравственных актов. Этика творчества отличается от этики закона и нормы прежде всего тем, что для нее нравственная задача есть неповторимо индивидуальная творческая задача. Нельзя разрешать нравственные задачи жизни автоматическим применением общеобязательных норм. Нельзя сказать, что всегда и везде при одних и тех же условиях должно совершенно одинаково поступать. Прежде всего этого нельзя сказать уже потому, что никогда не бывает одних и тех же условий. Можно было бы высказать максиму прямо противоположную. Человек всегда должен поступать индивидуально и индивидуально разрешать нравственную задачу жизни, должен обнаруживать творчество в

нравственных актах своей жизни, ни одно мгновение не должен превращаться в нравственного автомата. По поводу задач, поставленных жизнью, человек должен делать нравственные изобретения и открытия. И потому для этики творчества свобода человека совсем другое значит, чем для этики закона. Для этики закона есть так наз. свобода воли, которая лишена творческого характера и означает лишь или принятие закона добра, или отвержение его и ответственность в результате этого принятия или отвержения. Для этики творчества свобода означает не принятие закона добра, а индивидуальное творчество добра и ценности Свобода есть творческая энергия, возможность создания нового. Этой свободы этика закона не знает. Она совсем не знает того, что добро творится, что в каждом неповторимо индивидуальном нравственном акте творится новое добро, не бывшее еще в мире, которое является изобретением совершающего нравственный акт. Не существует застывшего, статического нравственного порядка, подчиненного единому, общеобязательному нравственному закону. И человек не есть пассивный исполнитель законов этого миропорядка. Человек — изобретатель и творец. Нравственная совесть человека должна в каждое мгновение жизни проявлять творчество и изобретательность. Этика творчества есть этика энергетическая и динамическая. В основе жизни лежит энергия, а не закон. И можно даже сказать, что энергия создает закон. Творческая энергетическая этика совсем иначе смотрит на борьбу со злом, чем этика законническая. Для этики творчества борьба со злом происходит не столько пресечением и уничтожением зла, сколько творческим осуществлением добра и творческим преображением злого в доброе. Этика закона есть этика конечного, для нее мир есть замкнутый порядок, из которого никуда нельзя прорваться. Этика творчества есть этика бесконечного, для нее мир раскрыт и пластичен, раскрыты бесконечные горизонты и возможен прорыв к другим мирам. Этика творчества преодолевает кошмар конечного, кошмар порядка жизни, из которого никуда нельзя вырваться. Но этика творчества отлична и от этики искупления. Этика творчества есть прежде всего этика ценности, а не спасения. Для нее нравственная цель жизни не самоспасение, не искупление вины, а творческое осуществление правды и создание ценности, хотя бы ценность эта была не нравственного порядка. Этика творчества исходит от личности, но направлена она не на личность, анамир, в то время как этика закона исходитот мира, от общества; и направлена на личность. Только этика творчества впервые преодолевает отрицательную направленность духа, борьбу со злом и грехом прежде всего, и утверждает положительную направленность духа, творчество ценного содержания жизни. Она преодолевает не только земной, но и небесный, трансцендентный эгоизм, которым заражена была даже этика искупления.

Страх наказания и страх вечных адских мук не может уже играть никакой роли в этике творчества. Но этим и открывается нравственное переживание и нравственный акт. Можно даже сказать, что не имеет нравственной цены то, что совершается из страха, все равно — муки временной или муки вечной. Не страх наказания и ада, а бескорыстная и отрешенная любовь к Богу и божественному в жизни, к правде и совершенству, к положительной ценности должна быть признана положительным нравственным мотивом. И на этом строится этика творчества.

Этика творчества утверждает ценность индивидуального и единичного. И это есть новое явление в нравственном мире. Ценность индивидуального и индивидуальности этика раскрывает с большим трудом, и только в сознании ХГХ века это было завоевано. Тут огромную роль сыграли такие люди, как Достоевский, Ницше, Ибсен, Киркегардт. И христианская этика долго не понимала значение индивидуального, ей нравственная жизнь представлялась подчиненной общеобязательному закону. Индивидуальное и единичное имеет двоякое значение для этики. Прежде всего нравственная оценка и нравственный акт должны исходить от конкретной, единичной личности и быть индивидуальными и неповторимыми в своей индивидуальности нравственными актами и оценками. Каждый индивидуальный человек должен нравственно поступать, как он сам, а не как другой человек, его нравственный акт должен вытекать из глубины его нравственной совести. Во-вторых, индивидуальное и индивидуальность должны быть признаны нравственной ценностью высшей иерархической ступени. Личность, неповторимая, единичная личность, есть высшая ценность, она не есть средство для торжества общего, хотя бы это общее было общеобязательным нравственным законом. Быть до конца личностью и личности не изменять, быть индивидуальностью и индивидуальным во всех актах своей жизни есть абсолютный нравственный императив, который формулируется парадоксально. Это значит: будь самим собой, не изменяй себе. И жертва собой оказывается верностью самому себе. Пер Гюнт у Ибсена хочет быть оригинальным, он утверждает индивидуализм... Но индивидуализм всегда убивает личность и индивидуальность. Пер Гюнт никогда не был самим собой, он утерял свою личность и пошел на сплав. Появление пуговичника есть один из самых потрясающих образов мировой литературы. Этика творчества совсем не есть индивидуализм. Уже было выяснено различие между индивидуализмом и персонализмом. Быть самим собой — значит осуществлять Божий замысел о себе, Божью идею. Такова природа личности как высшей ценности. Личность осуществляется духовно, а не биологически. Этика основана на личности, и без личности нет этики. Человеческая личность, как Божья идея, как Божий образ, есть центр этического созна-

ния, верховная ценность. И человеческая личность есть верховная ценность не потому, что она является носителем общеобязательного нравственного закона, как у Канта, а именно потому, что она есть Божья идея и Божий образ, носитель божественного начала жизни. Поэтому невозможно добром унижать и уничтожать человека Нравственный акт человеческой личности имеет не только личное, но и общественное и даже космическое значение. От человеческой личности исходят нравственные излучения, распространяющиеся по миру. Но человеческая личность всегда остается огненным центром мира Нравственная жизнь, субъектом которой является общество, есть уже жизнь охлажденная, жизнь нравов, обычаев, общественного мнения. Только личность есть подлинно творческое и пророческое начало в нравственной жизни, она выковывает новые ценности. И она же за это истязается. Творческая личность ведет борьбу за первородность, изначаль-ность, чистоту нравственной совести и нравственной мысли при постоянном сопротивлении охлажденной коллективной нравственной совести и мысли, духа времени, общественного мнения и пр. Что при этом творческая личность может чувствовать себя не уединенной, не самоутверждающейся, пребывающей в духе соборности, это уже вопрос другого порядка Через свободу своей совести личность связана с соборным духом, а не через общественное принуждение и общественный авторитет. Этика творчества есть всегда профэтическая, обращенная к будущему этика и потому идущая от личности, а не от коллектива, но направленная социально. <...>

Этика творчества есть высшая и наиболее зрелая форма нравственного сознания. Но вместе с тем это есть мораль вечной юности. Творчество есть юность души. И высшая сила творчества связана с девственностью души. Соотношение между юностью и старостью духа нельзя понимать хронологически. Мораль закона есть старческая мораль. Между тем как она есть самая древняя мораль человечества. Вечно юный характер творчества и творческой этики ставит вопрос о соотношении между творчеством и развитием. Есть ли творчество развернутое или развитое состояние? Можно было бы выставить парадоксальное на первый взгляд положение, что развитие и разворачивание есть смертельный враг творчества, есть его охлаждение и иссякание истоков. Высшая точка подъема всякого творчества совсем не есть разворачивание его продуктов. Высший подъем творческого горения есть его первый творческий взлет, его зарождение, а не его завершение, его юность есть его первичное творческое озарение, интуиция, первый творческий замысел. Развитие, усовершенствование, разворачивание, завершение творчества есть уже его ухудшение, охлаждение, падение вниз, старость. Это видно в судьбе творческих гениев и творческом движении духа в истории, в историческом развитии, в судьбе пророчества

_и святости в мире, в судьбе всех озарений, всех интуиции, всех первородных идей. По творческому горению духа нельзя сравнивать тех, которые основали жизнь на пророчествах, с самими пророками. Нельзя сравнивать развитой францисканский орден с огнем любви св. Франциска. Нельзя сравнивать развитой протестантизм XVII, XVIII и XIX веков, прошедший через Меланхтона, с пламенным горением, с пламенным духом Лютера. Нельзя сравнивать охлажденных результатов всех революций мира с пламенем и горением в момент их зарождения. Нельзя сравнивать марксистов с Марксом, нельзя сравнивать толстовцев с Толстым. Нельзя сравнивать какой бы то ни было системы остывших и осевших идей с гениальностью, озаренностью и пламенностью их первых провозвестников. Нельзя сравнивать охлажденной любви в ее зрелости и старости, в ее развитости с первым ее зарождением и экстазом. Сущность развития, разворачивания, усовершенствования заключается в том, что оно закрывает первородность человеческих идей и чувств, первичность интуиции, что она окутывает их и удушает вторичными эмоциями, социальными наслоениями и делает почти невозможным прорваться к ним. Это случилось и с христианством, и в этом сущность его исторической трагедии. Это случается со всяким человеческим чувством и мыслью. Развитие губит творческую юность, девственность, первородность и оригинальность. Невозможно узнать в развитии того, что зародилось первоначально в свободном творческом акте. Истинная жизнь есть творчество, а не развитие, есть свобода творческих актов, т. е. творческий огонь, а не необходимость и тяжесть охлаждающегося разворачивания и усовершенствования. И эта истина особенное значение имеет в жизни нравственной. Нравственная жизнь должна быть вечным творчеством, свободным и огненным, т. е. вечной юностью и девственностью духа. Она должна покоиться на первородных ингуициях, в которых человек свободен от окружений и наслоений жизни, парализующих свободу его нравственных суждений. Но в действительности трудно прорваться до этой юности духа. Большая часть нравственных суждений и актов вытекает не из этого первоисточника. И этика творчества не есть этика развития, этика творчества есть этика юности и девственности духа, этика, почерпнутая из огненного первоисточника жизни, из стихии свободы. Поэтому подлинная этика не есть этика обыденности и социальности...

О назначении человека. М.,  1993. С.  117—124, 129-130.